Записки В.Ф. Тимошенко, первого командира БЧ-2 рпксн К-460
Помещаю записки В.Ф. Тимошенко, которые он сделал для будущей книги о К-460. Книгу написать не удалось, но записки увидят свет в предлагаемом виде. С уважением, Д.Б. Штефанов
Из воспоминаний командира БЧ-2 Тимошенко Василия Федоровича
В формировании экипажа К-460 в классическом понимании этого процесса я лично не участвовал. И вот почему.
Основная часть командного состава экипажа в 93 УЦ ВМФ в г. Палдиски Эстонской ССР, где проходил процесс формирования и обучения,
прибыла из различных соединений Северного флота в начале мая 1972 года. А я, как слушатель, в период с 1 октября 1971года по 29 июля 1972 года
проходил 10 месячную переподготовку на 6-х Высших офицерских ордена Ленина классах ВМФ в городе Ленинграде
по специализации «флагманский специалист ракетного оружия соединения подводных лодок».
Должен сделать небольшое отступление и без эмоций проанализировать и кратко изложить все то, что произошло в моей службе
на флоте до назначения командиром ракетной боевой части К-460. К тому, что изложу ниже имеет отношение наша первая встреча
с назначенным командиром РПК СН К-460 капитаном 2 ранга Сергеевым В.М. и мой краткий доклад ему.
До 6-х ВОК ВМФ я в течение двух лет проходил службу на дизельных подводных лодках 629 проекта, вооруженных ракетным комплексом Д-2
с ракетой Р-13. Это были годы становления, как сейчас говорят «раскрутки» и накопления внутренней энергии, опыта и знаний
для дальнейшей службы на флоте. Не секрет для многих это те годы, когда молодые лейтенанты не находят себя и ломаются в прямом
и переносном смысле этого слова.
Этот период не сломал меня, я познал азы флотской корабельной службы, теорию и практику обслуживания самого сложного,
по тем временам, ракетного комплекса, научился командовать личным составом и самое главное, подчиняться командирам и начальникам,
а также делать правильные выводы из различных сделанных лично ошибок и промашек. Не теряя времени в этот период мне удалось довольно быстро сдать
зачеты на самостоятельное управление группой управления БЧ-2 и на самостоятельное несение вахты вахтенным офицером и дежурным по кораблю.
Уже через год после выпуска из училища, 31 августа 1971 года, был назначен командиром ракетной боевой части подводной лодки,
а в марте 1972 года был допущен штабом 3-й флотилии ПЛ СФ к залповой ракетной стрельбе двумя ракетами Р-13.
Это была последняя залповая стрельба ПЛ проекта 629 К-153 на 16 дивизии подводных лодок СФ. Она была выполнена с оценкой «отлично».
ПЛ К-153 в последующем была отправлена в г. Северодвинск на Северное машиностроительное предприятие (СМП) для проведения
модернизационных работ по установке одной шахты ракеты Р-39 для проведения бросковых испытаний макетов этой ракеты на Черном море.
В связи с тем, что подводную лодку К-153 ждала модернизация, большая часть экипажа была расформирована,
а я как уже «опытный» ракетчик был направлен на высшие специальные классы ВМФ, которые успешно закончил в июле 1972 года
и приказом ГК ВМФ был назначен командиром ракетной боевой части на РПК СН К-460.
Прибыл я в 93 Учебный центр ВМФ в г. Палдиски в середине сентября 1972 года, на общем построении был представлен офицерам корабля и БЧ-2.
К этому периоду все офицеры уже прошли курс изучения общекорабельных систем и перешли к изучению материалов по своей непосредственной должностной
специализации, к этому занятию присоединился и я.
Командир корабля прибыл в учебный центр последним. Как водится и принято на флоте представление командира экипажу и офицеров экипажа
командиру проводилось в одной из общих аудиторий учебного центра. Доклад командиру у каждого присутствующего должен был быть по военному кратким
и четким: какую должность занимаете, какое военное учебное заведение закончили, где проходили службу до назначения на К-460 и семейное положение.
Если не изменяет мне память это были основные вопросы, которые интересовали командира. Мне же как командиру ракетной боевой части
был задан целый ряд вопросов, по – моему, абсолютно обоснованно и законно. Как выстрел прозвучал вопрос – участвовал ли я в ракетных стрельбах
и имею ли я опыт самостоятельной ракетной стрельбы. Ответ был для командира более чем успокаивающим.
Мне пришлось ответить, что участвовал пока только в двух стрельбах, в одной, как командир управления БЧ-2,
а во второй – залповой я управлял как командир ракетной боевой части. Стрельба была успешной.
После ответа я увидел, что в глазах командира исчезла настороженность, мне кажется, командиру было не безразлично кто, на вверенном ему корабле,
в дальнейшем на флоте будет отвечать за главное оружие - молодой не оперившийся капитан-лейтенант или уже «стреляный воробей».
Мне кажется, что в дальнейшей нашей совместной службе на корабле с первым командиром К-460 Сергеевым В.М. не было серьезных размолвок
и недопонимания, что выразилось в отсутствии взысканий и различного рода воспитательных мер.
Сожалею только о том, что моя служба в составе этого прекрасного экипажа и на корабле была скоротечной и внезапно закончилась,
практически сразу после загрузки ракетного боезапаса, выполнения первой флотской опытовой учебно-боевой ракетной стрельбы от причала
и ввода экипажа в первую линию.
По рекомендации флагманских специалистов и беседы в кадровых органах мне было предложено пополнить «когорту» славных
флагманских ракетчиков-штабистов, с чем я без особых возражений и согласился.
В июле 1975 г., будучи назначенным помощником флагманского специалиста по ракетному оружию 11 флотилии подводных лодок,
продвигаясь по служебной лестнице, взвалил на себя крест флагмана-ракетчика и пронес его до окончания службы в Вооруженных силах России.
Да и не только там, но и будучи уволенным в запас я связал активный остаток своей жизни нераспространением ракетных технологий,
когда дал согласие возглавить отдел контроля экспорта ракетного оборудования, материалов и технологий
в Экспортконтрольных органах Российской Федерации.
Но это уже другая история, не относящаяся непосредственно к экипажу РПК СН К-460 и кораблю в целом.
Сейчас я уже точно уверен, что начиная с первых лейтенантских шагов на флоте до ухода на пенсию мне везло на отцов-командиров,
в том числе и на К-460. Это были понимающие и отзывчивые люди, высокообразованные офицеры, классные и подготовленные командиры.
Палдиски
В отношении города Палдиски с годами и особенно с бурными политическими событиями, связанными с развалом СССР
и становлением независимой Балтии, у меня выработалось и укрепилось абсолютно негативное мнение об этом городе,
об эстонцах вообще, людях, которые не скрывая высказывают и показывают свою ненависть ко всему прошлому и настоящему
в отношениях с Советским Союзом и Россией в том числе и к российскому человеку.
Всегда, когда речь заходит об учебном центре подводников в Палдиски я задаю вопрос о той «великой доминанте»,
которая лежала в основе принятого вождями решения, что «Центру быть именно здесь и нигде иначе».
Почему его нельзя было создать у себя дома «на флотском подворье» в Северодвинске, например? В Ленинграде. В Обнинске, или, на худой конец,
в Сосновом Бору? Всякие попытки объяснить принятое решение, мне кажутся несерьезными и абсолютно необоснованными.
Одно единственное, что вызывает положительные эмоции в отношении Палдиски так это ликер «Вана Таллин» и «Жигули олю».
Вот кажется и все, что я лично вспоминаю при упоминании слова Палдиски.
Если у других членов экипажа К-460 сформировалось другое более благоприятное мнение об этом городе,
пускай напишут, я прочитаю и приму к сведению.
Стажировка в Гаджиево
В отношении стажировки в Гаджиево (октябрь-ноябрь 1973 г.) у меня не имеется каких-либо ярких впечатлений кроме одного.
И связано оно с несвойственной для меня деятельностью – дежурством по комбинату питания, где, мне кажется, питался весь поселок,
а все мичманы, которые обеспечивали этот комбинат продуктами, по терминологии наших правоохранительных органов,
состояли в организованном преступном сообществе, действовавшем нагло и дерзко не обращая внимание на дежурную службу всех уровней,
указания и требования начальников и командиров.
Чтобы не быть голословным попытаюсь рассказать, что мне пришлось пережить в ходе суточного дежурства по гаджиевскому комбинату питания.
Кроме меня от нашего экипажа в дежурство было назначено и рабочее подразделение в количестве 30 человек.
Как, наверное, Вы все знаете, после приема дежурства в 21-22 часа начинается знаменитый процесс получения продуктов,
по подготовленной тылом накладной.
Не ошибусь если скажу, что это действо происходит в одно и то же время что в Гаджиево, что в Гремихе или даже на отдельно взятом корабле
или в части. И вот в этот период, по моему глубокому убеждению, и начинает действовать организованная преступная группа мичманов,
которая проинформировала меня сразу, что на ближнем складе кур не хватает (около 30 кг), довезем завтра утром.
На следующий день несмотря на мои доклады всем начальникам в тылу и в том числе моему куратору
и духовному наставнику по дежурству – Чупрынину Л.В., куры были привезены только к обеду,
когда остальные цыплята были уже сварены.
Сметаны для борща вообще не оказалось, предложили заменить сливками. А рабочее подразделение не теряя время даром просочилось в варочный цех
к котлам с цыплятами, не обращая никакого внимания на запрет и команды покинуть помещение мастерски выхватывало из котлов цыплят,
отрывало ножки (тушка, естественно, возвращалась обратно в емкость) и с удовольствием, особенно не пережевывая, поглощало эти ножки.
Один из участников этого пиршества торпедист Юлдашев приговаривал – они мою порцию курицы съедают почти всегда и это моя месть всем тем,
кто меня обижает, вот так вот.
Это дежурство стоит всегда перед моими глазами, когда речь заходит о том, как питаются подводники на берегу и кто им готовит еду.
Северодвинск, испытания
Считаю, что период, проведенный в Северодвинске является самым плодотворным в накоплении практических навыков всех без исключения членов экипажа
в применении по назначению и обслуживании материальной части корабля.
«Общение» с кораблем во время заводских и государственных испытаний явилось той площадкой на базе которой сформировалась
система «экипаж-корабль», в которой каждый член экипажа изучил материальную часть и приобрел богатый опыт практических навыков
по работе с материальной частью.
Уверен, что безаварийное плавание корабля в течение длительного времени было заложено именно в Северодвинске,
когда начиная со стапелей до последнего выхода на государственных испытаниях шла усиленная учеба личного состава по обслуживанию материальной части,
а офицеров корабля правильно и грамотно руководить подчиненными по применению и использованию в различных режимах вверенной материальной части.
Думаю, что со мной могут согласиться и другие командиры боевых частей нашего «первого набора».
Что же касается испытаний материальной части ракетного комплекса то, по-моему, его испытания приемка от промышленности
и проведение залповой ракетной стрельбы в ходе государственных испытаний были проведены качественно, основательно и не оставили,
по крайней мере у меня, никаких сомнений в его функционировании по прямому предназначению на протяжении всей жизни корабля.
Тимошенко В.Ф.
24 декабря 2006 г.
Снова потянуло на воспоминания после вчерашнего просмотра по НТВ программы "Смотр", в которой были показаны результаты двух заходов
выполнения опытовой залповой ракетной стрельбы с рпк СН проекта 667 БДРМ по теме "Бегемот-1" (декабрь 1989 г.) и "Бегемот-2" (август 1991 г.).
Конечный результат последней стрельбы в августе 1991 года был, можно сказать, больше чем положительным - все 16 Р-29РМ
(14 действующих макета и 2 учебно-боевых ракеты) в штатном режиме в результате предстартовой подготовки
при выполнении "Нормальных условий стрельбы" (НУС) "покинули" борт подводной лодки, выполнили заданную программу полета
(14 макетов поднялись только на 4-5 км и прекратили свое существование, а первая и последняя ракета в полном залпе программу полета
завершили на боевом поле "Кура").
Тем самым была подтверждена возможность проведения залповой стрельбы полным боекомплектом с рпксн.
После этого можно было сказать, что все сомнения, которые возникали до того у специалистов и теоретиков
были сняты в результате проведения этой уникальной стрельбы.
Но в упомянутом мною выше фильме, особенно о результатах "Бегемота-1", была высказана неправда или изложена полуправда.
Сказали, что в ходе АПП на лодке не обеспечили нормальные условия стрельбы, лодка с открытой крышкой погрузилась
и забортным давлением один из макетов был раздавлен.
Ничего подобного на борту подводной лодки не было.
В процессе первой предстартовой подготовки на К-54 в декабре 1989 г. из 16 набранных в залп ракет-макетов
5 (30% боекомплекта) в автоматическом режиме были исключены из процесса предстартовой подготовки по сигналу "нерасчетный наддув баков",
что привело к правильному и естественному решению командира и руководителя стрельбы (к/а Сальникова) - прекратить предстартовую подготовку.
Соответствующая команда была выдана командиру БЧ-2.
Дальнейшие действия по выхду в повторную ракетную атаку были необоснованы и непродуманы.
Вместо того, чтобы проанализировать ход первой АПП и выяснить почему из залпа были исключены 5 ракет
(на базе результатов такого анализа можно было сразу вернуть корабль в базу) на корабле начались действия
по выполнению задачи любой ценой, на данном выходе корабля и до наступления нового 1990 года,
что в конечном итоге и привело к аварийной ситуации, в результате которой один макет взорвался в шахте,
а из остальных-аварийных вынуждены были слить окислитель.
После такого плачевного результата лодка была возвращена в базу.
Макеты выгружены на ТРБ и отправлены на завод-изготовитель для восстановления и устранения заводского дефекта.
В последующем они были возвращены на Северный флот и только в августе 1991 года подводники смогли дать последний залповый салют
по надвигающейся кончине Советского Союза.
[an error occurred while processing this directive]